Стихи о святых,
написанные сестрами
Анна Кашинская
Предание (быль) о том, как в 1327 году Благоверная Княгиня — в недалеком будущем Святая Преподобная Анна, Кашинская чудотворица, вынуждено спасалась в городе Ладога от нашествия татар на город Тверь.
Старец Волхов тек привольно, Нес косматые он волны Мимо города торговли (Новгород) К берегам, где люди тверды. (Ладога)
Там, где ветер веет вольный, Бьется в башни крепостные Жжёт костры вдали дозорный, Бьют колокола литые.
Льется колокольным звоном Ветер Ладоги свободной, Русь Святая вторит стонам Горьким игом порожденным.
Ладожане днесь встречают Гулким колокольным звоном, Воины звенят мечами В честь героев побежденных,
Старики благословляют, — Опускаясь на колени Девицы цветы бросают Перед ними на каменья.
Едут, пыльные устало, Едут тихо и печально К ним изгои Тверичане, Среди них — княгиня Анна.
Взор очей усталых ласков, Скорбен лик иконописный, Под бедою не сломившись Шепчет тихую молитву.
Мужеству ее дивитесь! Преклонитесь перед верой! Мужу — сердце вырвал нехристь, Сына — гонит враг неверный.
Троих мучеников милых Из Орды она встречала, Одного из них сама же В крестный путь благословляла.
Столько горя довелось ей Встретить нежным женским сердцем! А теперь она без крова, Едет по бескрайним землям.
Прикоснуться ладожане Все спешат к ее одежде, Все наполнилось лучами Упованья и надежды.
Словно ангел перед нею — Белоснежный храм Успенья И гонимую встречают В нем черницы песнопеньем.
Деревянные келейки, Окружённые садами, И звенит ей нежно речка Серебристыми струями.
Тишина молитве внемлет, Звезды светят над рекою, Инокинь из храма пенье Проплывает над землею.
«Боже, Судия Всевышний! Ты услышь мое моленье! Дай покой моей Отчизне, Ей пошли благословенье! Премени же гнев на милость, И победу Твери даруй! Ну а мне пошли терпенье И за все петь благодарность!» «Матерь Божия! Отрадой Ты мне стала в этой жизни Ты стояла при Распятьи И терзалась мукой Сына! Сколько ж вынесла Ты боли! Большей ведь на свете нету! Но любовь превыше горя Как и жизнь превыше смерти. За Тобой пришел Он, Святый, В час великого Успенья И с Собою взял на небо Под хор ангельского пенья».
Не один уж век промчался, Как княгиня здесь молилась, Храм Успения остался, Остальное — изменилось.
Монастырь почти разрушен — Прекратил существованье, И забыли Бога люди, Как забыли и преданья.
(Ладога… — паденье в бездну. Ладожане пьют бездумно, Голодают и воруют, Людям жить ужасно трудно.)
Но не мерой благодати Бог на землю посылает, Принял за людей распятье И спасти всех нас желает.
Словно свечка в храме темном Вновь обитель возродится Может быть, тогда уж скоро Божий мир весь осветится?
Грянет звоном колокольным Город древней славы бранной, Люди выбегут толпою Встретить вновь княгиню Анну.
Не изгнанницей теперь уж — Покровительницей будет, Словно солнце среди стужи, Да свершится Божье чудо!
Свершилось: в воскресенье 1 февраля 2004 года в возобновляющийся Староладожский Свято-Успенский девичий монастырь привезена частица мощей преподобной Анны, Кашинской чудотворицы.
Анна Новгородская
Скалы и льды пьют морскую соль, Хмурится север косматый, И на юг по пустыне морской Режут волны дракары. Там, южнее, леса и поля, Гостеприимна природа, Там богатые города… Горе же тем народам! Викинги не боятся бурь, Смерть и победа им сестры, Только о битвах им поют Скальды слепые — звезды. С диким ревом морской прибой Бьет о зеленый берег, Но стихает волна за волной Под голубеющим небом.
Часть первая: Принцесса
Много есть саг о битвах лихих И о древних драконах, Саг о героях былинных битв, И о врагах побежденных, Саг, где кровь, как простая вода, Льется в усталую землю, Саг, где неведомая страна Вдруг показалась из пены; Хитрость и мудрость, коварство и зло, И мужская отвага… Только иную мы вам споем Древнюю светлую сагу.
Там, где суша скалисто-тверда, Словно в морщинах — во фьордах, Там, где пасутся овечьи стада На террасах бесплодных, Там, где если «мужчина» сказать — Значит сказать и «воин», И «купец», а где можно «пират», Конунг был славный Олаф. Был он отважен, благочестив, Мудрыми славен делами, Викингов диких он окрестил В водах чистых Гусабы. И расцветала скупая земля, Свет разливался во мраке. В дни православного короля Солнце всходило в Упсале.
Только недолог желанный мир, Словно затишье пред бурей, Вот, задули смерчи войны, Снова мечи их проснулись. Олаф Норвежский, копьем грозя, Рати повел боевые. Олафа два, два короля В битвах жестоких схватились. Тучи затмили солнечный свет, Смерть урожай собирала; Шведы забыли на много лет Мирное солнце Упсалы.
В бурях и стонах текли года, И земля истощалась, Непримиримые два короля С подданными не считались. Конунг Норвежский быстрей охладел, Только речи о мире С гордым презреньем отвергнул швед, Дружбу Норвежца отринув. «Больше ни слова об этом лжеце: Он предавал не однажды», — Олафа был непеклонный ответ, В правосудии страшный. Но внимал Милосердный Господь Горьким вдовьим слезам, Осиротевших детей, стариков Плач возносился ко звездам. Так бывает: чернеет тьма, Словно смола густая — Значит, уж близок желанный час: Скоро луч солнца проглянет.
«Стихи сложу я Вам о том, Что очень сладко, Пусть песенка моя звучит Под ритм лошадки. Умолкни рог мой боевой, Скорей меч — в ножны, Спою я Вам не про любовь Мотив не сложный. Спою про то в чем смысла нет, И что безумно, Чему покорно сотни лет Народы служат. Когда-то, может быть давно, Или недавно, И где-то очень далеко, А может рядом, Дружили славных две страны, Два королевства, И звали Эддами одних, Других же Эжцы. И был у них один восход, И в скалах море. Ну в общем, дружный тот народ Не ведал горя. Никто не ведает когда Приходит ссора, И дружба, как бы ни крепка, Погибнет в спорах. Наверно начали войну Впервые Эды, А может, Эжцы, не скажу Откуда беды. Война идет не первый год, На подвиг бранный Идет с отвагою герой И погибает, И слава будет им в веках — Рай иль Вальгалла… А может нет? ведь та война Безумной стала. И гибнут лучшие полки, Земля и кости, Уж скоро будет не пройти, — Как на погосте. Когда умрет последний Эд, А может Эжец, Придет еще один сосед, И силой свежей Он заберет их вдов себе, Сынов порежет, Не будет больше на земле Ни тех ни этих. С поклоном Эжцы подошли: Давай мириться, — Но конунг Эдовской земли Не согласился. И до сих пор воюет он, К земли страданьям Он равнодушен как орел» — Вот так пел Гяльте.
Гяльте пел (знаменитый певец), И принцесса внимала — Конунг Олаф был ей отец, Песню она понимала. Гяльте умолк и красавицы вздох Чутким ухом услышал. Я побеседую с отцом — Молвила девица тише. Встала, мягким плащом шурша, Вышла лебедушкой дивной, И в покои прошла отца, — Дочкой была любимой.
С чем пришла? — Олаф спросил. Милая дочь Ингигерда, Перед отцом главу преклонив, Молвила твердо и нежно: Выйди, отец, из замка туда, Где народ твой стенает, И посмотри, как много война Горя ему причиняет. Скольких калек оставляет война, Скольким ломает судьбы! Горечью напоена земля, Плач и стенанье повсюду. Ты озарил всю нашу страну Светом Христова ученья, А теперь — низринул во тьму, Предал ее на мученья. Дочь ты премудрою звал всегда, Выслушай батюшка милый: Я, а со мною твоя земля, Конунга просим о мире!
И, преклонив колени, она Руки к нему протянула. Нет, Ингигерда. Об этом молчи. Нет, его не прощу я.
Помнишь, отец, как в светлый день Вводах чистых Гусабы Ты освятился душой во Христе? Как же теперь не прощаешь? Бог заповедал любить врагов, Ты же — мстишь бесконечно. Где же, отец мой, крещенье твое, С кем ты наследуешь вечность?
Он враг не мой, а всей страны. Дочь, не разумные речи. Я велю тебе: замолчи, Как подобает принцессе.
Ты защитил родную страну, Ваг твой разбит и повержен. Ты ж добавляешь зло ко злу, Топчешь норвежские земли. Враг о пощаде молит тебя, Ты же — меч поднимаешь. О, оглянись: родная земля День свой уже проклинает. Конунг, в упорстве погубишь народ! Гнев премени же на милость. Другом тебе может стать ведь тот, С кем вы так долго бились.
Хватит. Довольно, — Олаф встал, Грохнул о землю посох, Вышел из зала конунг в сердцах. Скрыла принцесса слезы.
Все пропало, — Гяльте сказал, — Коль он тебя не послушал, Как он услышит кого-то из нас?! Но если б Олаф стал мужем… — Голос тут изменил певцу, Молвил принцессе нетвердо: — Ты пошла бы с ним к венцу, Сватов Норвежец пришлет коль? Вынужден будет смириться отец… Что ж, видно прав ты, Гяльте. Чтоб войне наступил конец, Мною пожертвовать надо. Ронгвальд, мой родич, прислал тебя, Да пусть Норвежцу скажет. Господу ты помолись за меня, Волю свою да укажет.
Ночь чернела смолою густой, Волны о скалы плескались. Так принцесса и Гяльте поэт Темной ночью расстались.
Самый страшный зверь медведь. Средь всех медведей — белый. Не найти спасенья нигде От свирепого гнева. Бойся от спячки его пробудить, Неосторожно поранить, Сложно в бою его победить, Мудрого кто обманет? Тяжкие конунга шведов шаги, Хмурый лик его грозен. Скорбные мысли туго свели Поседевшие брови. Ярлы принудили короля Переменить решенье, И на совете он обещал, Их уступая давленью, Выдать замуж любимую дочь За врага, что смирился. Только не будет вовеки того, Чтоб он на ней женился! Пусть ликует уставший народ Столь желанному миру, Но Ингигерду не назовет Олаф Норвежский милой.
Дочь его прекрасна, легка, Словно шведское лето, Словно скальд ученый мудра, Статью — сама королева. И не хуже, чем ярл, мечом Ингигерда владеет, Надо думать, и кораблем Управлять сумеет. И вместе с тем она добра, Благочестива как ангел… Будто первый советник хитра, Вышло по четкому плану. Но не хитрее дочь отца. Господи Боже мой, где Ты?! Да, он согласен, что надо прощать, Только не Ингигерда!
Пятнами красными на стене Окрававив камень, Факелы гаснут уже в темноте: Скоро утро настанет. Посветлело небо лицом Над унылой землею, Ласково нежным скользнуло лучем В сумрак печальных покоев. Вот, задумчиво смотрит король Как поднимается солнце, Как по вершинам разлитый восход В солнце опять соберется. В эти тихие утра часы Море блестит спокойно. Где-то там зажглись огоньки Средь скалистых фьордов. И по дороге пыльно-немой Скачет вдали кавалькада, Всадник летит впереди молодой - Конунг славный Хольмгарда.
Есть у нас давний и крепкий союз С конунгом из Хольмгарда, Из далеких Гардарик друг Прискакал к нам внезапно. Слышала, конунг их Вальдемар Богу преставил душу? Златовратый град Кэнугард Как вдовица без мужа. И теперь все идет война, Бьются до смерти братья. Он переплыл седой Бьярмаланд, Вынужденный скрываться. Бьются боем за гордый Хольмгард Кэнугардца ярлы, Просит он дать ему войска, Викингов дракары.
Что ж, отец, то давний союз, Надо его нам держаться. Если о помощи просит друг, Худо его отрекаться.
О, любимейшая из принцесс, Дочь моя Ингигерда, Просит руки твоей принц Ярицлейв. С ним я желаю это.
Ронгвальд, услышав, побелел: Нет у него защиты! Смерчем обрушится Олафа гнев, Помнит конунг обиды. Если уедет за море в страну, Двор отца оставив, Верной смерти его обрекут, Имя его обесславят.
Ингигерда подняла взор, Очи Хольмгардца встретив. Были они голубее снегов Под вечереющим небом. Мудрости ясной спокойный свет И улыбка отваги — Так воспевали из века в век Ярицлейва саги. Кудри златые и ясный взор — Витязь стоял перед нею. И на него, прищурясь, в упор Долго она смотрела.
Я согласна. Условия два, Коль Хольмгардец их примет, Ярицлейва стану жена, Только они не простые. Первое: подарком свадебным мне Я хочу Альдейгьюборг. Самый северный город в стране Только моим да будет.
«Что ж, — усмехнулся ей Ярицлейв, — Я подарю Альдейгьюборг. Самый северный город в земле, Где ты княгинею будешь.
Вот второе: хочу чтоб со мной ехал мой родич — Ронгвальд, знатный викинг, и не простой должность пускай ему будет.»
Ронгвальд известен славою дел. Станет моим воеводой, — И улыбнулся ей Ярицлейв Злато-светлобородый, — Ты по-русски зови меня — Ярослав мое имя. И, потупясь, шепнула княжна: А мое — Ирина.
Воды седые вздымал Бьярмаланд, Или Балтийское море, Их рассекал королевский дракар Грудью своей смоляною. Первый их встретил славный в веках Страшный врагам Альдейгьюборг, Впрочем, княгиня его назвала «Ладогой» следом за мужем. Словно былинные богатыри Высились кручи курганов, А под ними скользили ладьи С белыми парусами. И вековые крепости две, Каменно-гордые сестры, Словно ворота в гигантской стране, Оберегали Волхов. Кручи и камни, и дебри лесов, Скалы и желтые воды, И маяки сигнальных костров — Все поражало простором. Следующим деревянный Хольмгард Встретил младую княгиню — Новгород засверкал чешуей, Весь в доспехах дружины. По деревянной мостовой Кони процокали птицей Мимо резных деревянных дворцов — То Ярослава столица. Вот, перед нею — бескрайняя Русь — Легендарный Гардарик, «Земля городов» и страна берез, Волшебный край Ярославов. Ильмень-озеро морем пред ней Распростерлось широко. Где-то на юге старик Кэнугард — Киев златоворотый. С башни кремля княгиня глядит И русеет душою. Ильмень как щит перед нею блестит, Русь ей стала родною. Так Господь сложил ей судьбу — Русской стать княгиней. Олф Норвежский похитил сестру Вместо нее — Атриди. Побушевав, смирился король, Миром закончились войны, И настал желанный покой, Вновь помирились народы. Все теперь Ярослава жену Не зовут Ингигердой, Нет, княгиня Ирина она, Православная верой. Рядом с нею стоит Ярослав — Муж ей Богом данный, Расцветающая страна — Край обетованный.